Татарский поглядел на  книгу, лежащую перед ним на столе. Она выглядела
точь-в-точь как  секретное издание Дейла Карнеги для  членов ЦК - на обложке
стоял трехзначный  номер экземпляра, а под  ним было отпечатанное на машинке
название:  "Виртуальный бизнес  и  коммуникации".  В  книге  было  несколько
закладок; на одной из них Татарский прочел пометку: "Суггест. шизоблоки".
     - Это про что-то компьютерное? - спросил он.
     Взяв книгу, Ханин спрятал ее в ящик стола.
     - Нет, - сказал он неохотно. - Именно про виртуальный бизнес.
     - А что это такое?
     -  Если коротко, -  сказал  Ханин,  -  это бизнес, в котором  основными
товарами являются пространство и время.
     - Это как? - Да как у нас. Ты посмотри, ведь страна уже давно ничего не
производит.  Ты  вообще  делал  хоть  один  рекламный  проект для  продукта,
произведенного в России?
     - Не припоминаю, - ответил Татарский. - Хотя, подождите, был один - для
"калашникова". Но это можно считать имиджевой рекламой.
     -  Вот,  -  сказал  Ханин.  -  В чем  главная  особенность  российского
экономического  чуда?  Главная  особенность российского экономического  чуда
состоит в том, что экономика опускается все глубже  в  жопу, в  то время как
бизнес  развивается,  крепнет  и  выходит  на  международную  арену.  Теперь
подумай: чем торгуют люди, которых ты видишь вокруг?
     - Чем?
     -  Тем,  что  совершенно  нематериально.  Эфирным  временем и рекламным
пространством - в газетах или на улицах. Но время само по себе не может быть
эфирным, точно  так же, как пространство  не может быть рекламным. Соединить
пространство и время через четвертое  измерение первым сумел физик Эйнштейн.
Была  у него такая теория относительности - может, слышал. Советская  власть
это тоже делала, но парадоксально - это ты знаешь: выстраивали зэков, давали
им лопаты и велели  рыть траншею  от забора до обеда. А сейчас  это делается
очень  просто - одна минута  эфирного времени в прайм-тайм стоит столько же,
сколько две цветных полосы в центральном журнале.
     - То есть деньги и есть четвертое измерение? - спросил Татарский.
     Ханин кивнул.
     -  Больше  того,  -  сказал  он,  -  с  точки зрения  монетаристической
феноменологии  это   субстанция,  из   которой  построен   мир.  Был   такой
американский философ  Роберт Пирсиг,  который  считал,  что  мир  состоит из
моральных ценностей. Но это в шестидесятые годы могло так казаться - знаешь,
"Битлз"  там, ЛСД. С тех  пор многое прояснилось. Ты  слышал про  забастовку
космонавтов?
     -  Вроде  слышал,  -  ответил  Татарский,  смутно  припоминая  какую-то
газетную статью.
     - Наши космонавты получают за полет двадцать - тридцать тысяч долларов.
А американские  -  двести или  триста.  И наши  сказали:  не  будем летать к
тридцати штукам  баксов, а тоже  хотим  летать к тремстам. Что это значит? А
это значит, что летят они  на  самом деле  не к  мерцающим точкам  неведомых
звезд, а к конкретным суммам в твердой валюте. Это и есть природа космоса. А
нелинейность пространства  и времени заключена  в  том, что  мы и американцы
сжигаем  одинаковое количество  топлива  и  пролетаем  одинаковое количество
километров, чтобы  добраться до совершенно разных сумм денег. И в этом  одна
из главных тайн Вселенной...
     Ханин неожиданно замолчал и стал закуривать сигарету.
     - Короче, сейчас еще не все ясно до конца, - сказал он, явно сворачивая
разговор, -  но  я думаю,  что в  принципе рубль так же неисчерпаем,  как  и
доллар. А теперь иди работай.
     - А  можно будет книжечку почитать? - спросил Татарский, кивая на стол,
куда Ханин убрал секретное пособие. - Для общего развития?
     - Со временем, - сказал Ханин и сладко улыбнулся.